Настоящие проблемы России ("Business New Europe", Великобритания)
Бен Арис
Елена и Сергей живут в пригороде Москвы и хотят открыть свой магазинчик, чтобы заработать денег. Они — очень по-русски хозяйственная пара, разводят кроликов в саду, дом построили сами. Предполагалось, что они будут продавать крольчатину, мех и печёнку (в России это дорогой деликатес) вместе с обычным ассортиментом магазина на углу, но начались проблемы.
«Мэр нашего микрорайона [так называются административные единицы Москвы] отказался дать нам лицензию», — с интонациями покорности рассказывает Елена, попросившая не называть её фамилии. — «У него "связи” с ещё одним магазином в нашей деревне, а им не нужна конкуренция».
В России для большинства видов предпринимательства лицензия уже не требуется (необходимо только зарегистрироваться в налоговой), но на практике всё равно приходится иметь дело с местными властями.
«Если бы мы попытались открыть магазин невзирая ни на что — вы не представляете, что бы началось», — продолжает Елена.
Очевидно, что коррупция всё ещё представляет собой большую проблему в России, но от неё страдают все «новые развитые» страны. К примеру, Украина, которую в принципе можно назвать единственной демократической страной в Содружестве независимых государств (СНГ), занимает в коррупционном рейтинге организации Transparency International ещё более низкую позицию, чем Россия, так как парламент этой страны выражает интересы местных олигархов.
Есть, впрочем, и масса хороших новостей. С точки зрения жизненного уровня и доходов Россия — лучшее место для жизни в СНГ. Доходы на душу населения (с учётом покупательной способности) за последние пять лет удвоились и к 2009 году достигли 15800 долларов, что вдвое больше, чем на Украине, и значительно лучше, чем в Белоруссии и Казахстане (которые, однако, показывают намного лучшие, чем Россия, результаты с точки зрения коррупции). Таким образом, стоит начать всматриваться в детали, как картинка получается довольно запутанной и напрашивается вопрос: что же на самом деле не так с Россией и в какую сторону она меняется — в сторону лучшего или в сторону худшего?
Состояние инфраструктуры
Самая очевидная проблема России — это то, что объекты инфраструктуры, сохранившиеся с советских времён, ветшают и вскоре их нельзя будет обслуживать. Практически всё, что есть в стране, требует массированных капиталовложений. Главные «болевые точки» здесь — энергетика и транспорт.
До того, как кризис отправил экономику в нокдаун, спрос на электроэнергию отвечал возможностям её производства, однако дальнейший экономический рост привёл бы к недостаче электричества, что, в свою очередь, резко затормозило бы самый рост. Кризис позволил Кремлю выиграть ещё немного времени, но в ближайшие несколько лет экономика восстановится, и тогда эта проблема возникнет вновь.
К счастью, в Кремле это хорошо понимают и уже проделали немалую подготовительную работу. Монополист энергетического сектора «Объединённые энергетические системы» был раздроблен, сектор — успешно приватизирован, что дало гораздо большую прибыль, чем та, которую надеялся получить Кремль. Следующий шаг расширения мощностей был осложнён из-за кризиса, потому что у всех кончились деньги, но как только произойдёт восстановление экономики и вновь начнётся давление на предложение электроэнергии, тот же самый экономический рост удешевит кредиты.
Аналогичный прорыв в области транспорта тоже уже намечался. Министерство железных дорог, которое когда-то возглавлял Троцкий (у них в главном здании до сих пор на стене висит его портрет), было преобразовано в акционерное общество, и только за 2009 год государство вложило в него громадную сумму в 800 миллиардов рублей (27 млрд. долларов). Были запланированы такие же проекты для портов и аэропортов — государство намеревается превратить все свои холдинги в акционерные общества и либо вкладываться в них самостоятельно, либо привлекать средства через совместные с частным сектором партнёрские программы.
О чём умалчивает Кремль — это о том, что, хотя на энергетику и железнодорожный транспорт выделяется много денег, совершенно без внимания остаётся крайне нуждающаяся в средствах социальная инфраструктура. Выдвинутая президентом модернизационная программа обречена на провал, если только государство не выделит столько же денег на образование. Аналогичным образом — Всемирная организация здравоохранения несколько лет назад опубликовала отчёт, в котором говорилось, что самыми прибыльными инвестициями, которое может сделать государство, являются инвестиции в здравоохранение, потому что здоровое население не только работает дольше и эффективней, поздно уходя на пенсии, но и экономит громадные средства, которые пришлось бы десятилетиями тратить на заботу о больных пенсионерах.
Необходимо также скорректировать провальную пенсионную реформу Кремля. Кремль недавно повысил пенсии на пятьдесят процентов, но в пенсионном фонде есть дыра, из-за которой дефицит за этот год уже вырос на четверть. Демографическое «окно», вызванное старением населения, закрывается, и теперь необходимо реформировать пенсионную систему таким образом, чтобы она стала окупаемой, в противном случае всё станет ещё хуже.
Нефтяная аддикция
Критики считают большую часть достижений России несущественной, потому что все они объясняются притоком нефтедолларов. Однако большие доходы от торговли нефтью не являются проблемой априори. Конечно, именно нефть стала причиной значительного прогресса, но вместе с нефтью Россия имеет ещё и некоторые крайне специфичные проблемы, которых нет у её соседей.
Главная из этих проблем — очень серьёзная. Россия получает больше денег, чем её экономика может «переварить». Это так резко поднимает стоимость её валюты, что все остальные отрасли производства делаются неконкурентоспособными — так называемый «голландский синдром». Кремль имеет полные закрома валюты и много тратит (есть ли в мире политик, который смог бы удержаться от соблазна и не начать тратить излишки?), что вызывает дополнительные макроэкономические проблемы, в частности — инфляцию; при покойном президенте Борисе Ельцине баррель нефти стоил четырнадцать долларов, сейчас — восемьдесят; таким образом, темпы роста российской экономики крепко привязаны к цене нефти.
Несмотря на всё это, на самом деле государство обращалось с нефтяными доходами вполне благоразумно. Нефтяная отрасль облагается большими налогами; при продаже дороже, чем за 27 долларов за баррель, государство забирает по девяносто центов с каждого доллара. Дополнительные доходы идут на субсидирование налогов на доходы и прибыль (13 и 24 процента соответственно) с целью простимулировать диверсификацию экономики. Но даже подобное расточительство не способно поглотить все имеющиеся нефтедоллары, и излишние деньги отправляются в «сейф» Стабилизационного фонда, где министр финансов Алексей Кудрин хранит их от транжир из парламента. Трудно придумать, что ещё Кремль мог сделать, чтобы уберечь Россию от «голландского синдрома». Даже в начале 2008 года, когда нефть стоила по 150 долларов за баррель, государство всё равно держало инфляцию на уровне менее 10 процентов, тогда как на Украине инфляция в тот же год составила 25 процентов — мировой рекорд.
Тем не менее, российской экономике всё равно следует поставить диагноз «тяжёлый случай "голландского синдрома”». В России практически лучшие в мире учёные и инженеры, но она не продаёт ничего, кроме нефти и оружия. В России подорожали все товары. Возьмём пример «с потолка»: по данным консультантов, работающих в Москве с недвижимостью, построить дистрибьюторский центр в Москве стоит на 34 процента дороже, чем в Лондоне, а это — безумие.
Диверсификация и реформа «сверху»
Нефть может быть настоящим проклятием. В значительной степени именно из-за нефти проваливаются попытки диверсифицировать экономику. Чаще всего «новые развитые» страны начинают с того, что производят дешёвые товары (как китайцы), а потом двигаются вверх по цепочке добавления стоимости (как тайваньцы и южные корейцы). Но у России «голландский синдром», и её компании не могут сделать ни шага с единожды занятой позиции — их товар уже сейчас стоит дорого.
Кремль решил «вытащить» проблемные секторы экономики, влив в них столько денег, чтобы они смогли конкурировать если не по цене, то по качеству. Но проблема в том, что попытки спасти промышленность силами государства ведут совершенно не в ту сторону, и это ясно практически каждому.
Недавно заместитель директора Центра европейских реформ Катинка Бариш (Katinka Barysch) написала:
«Истинный модернизационный альянс должен быть заключён "снизу”, а движущей силой его должен быть частный сектор. Российские власти действуют "сверху”, а во главу угла ставят государство. Они швыряют деньги институтам, чтобы те занимались исследованиями, национализируют крупные отрасли, диктуют государственным банкам, в какие отрасли вкладывать капитал. Они не делают того, что нужно делать, чтобы обеспечить настоящую диверсификацию экономики».
Классический пример провалившейся попытки провести реформу «сверху» — Восточная Германия. Немецкое правительство обрушило на экономику бывшей ГДР сумасшедшую сумму в 1,25 триллиона евро, чтобы восстановить её после объединения страны «с нуля» — и ничего не получилось: безработица на востоке по-прежнему вдвое выше, чем на западе. Кремль, однако, действует с оглядкой на другие примеры, например, на то, как в Германии под руководством государства был создан сектор автопрома мирового класса — на послевоенных руинах.
Бариш исходит из того, что существует бизнес-фундамент, который придёт к процветанию, если избавить его от оков государственного регулирования, но тогда Кремль рискует получить экономическую систему, в которой просто-напросто отсутствует множество товаров и услуг, из-за чего она не сможет начать работать.
Расходы государства — это транжирство по определению, но поскольку деньги у России есть благодаря продаже нефти, вопрос не в том, как государству заниматься капиталовложениями поэффективней, сколько в том, стоит ли вообще это делать и можно ли таким путём создать не существовавшие до той поры секторы или подтянуть отстающие до конкурентоспособного уровня?
«Поскольку сейчас не существует динамичного сектора [малого и среднего бизнеса], единственное, что остаётся, — это массированные государственные вложения. Кремль занимается этим не потому, что ему нужно ещё больше увеличить слоноподобные государственные структуры, а потому, что никак иначе изменить характер российской экономики нельзя», — пишет Пламен Моновски (Plamen Monovski), опытнейший инвестор, занимавшийся «новой Европой» и ставший кандидатом на должность директора по информационным технологиям в фонде Renaissance Asset Management.
Коррупция и бюрократизм
Государственное инвестирование провалится, если одновременно с ним не будет происходить либерализация, так как оно неизбежно подстёгивает коррупцию. Когда в руках слишком малого количества людей сосредотачивается слишком большое количество денег, и у этих людей нет мотива получения прибыли, зато есть крайне низкая зарплата, то возникновение коррупционных схем практически гарантировано.
В бытность президентом Владимир Путин призывал бороться с коррупцией в каждом из своих ежегодных обращений, но не менялось абсолютно ничего. Тем не менее, с приходом к власти Дмитрия Медведева (2009 год) новый президент впервые провёл согласованную атаку против коррупционеров.
И при Министерстве внутренних дел, и при Генеральной прокуратуре были созданы специальные подразделения для борьбы с коррупцией. За прошлый год, как сообщает правительство, было расследовано 439 тысяч преступлений, из них — 173 тысячи тяжких; в сумме был причинён ущерб на триллион рублей (32 млрд. долларов). За прошлый год по меньшей мере семь тысяч высокопоставленных официальных лиц, включая чиновников, судей и генералов, были уволены и посажены в тюрьмы, о чём также сообщает правительство.
Уже совсем недавно Медведев ещё больше обострил противостояние с коррупционерами, прибегнув к работе с законодательством. В феврале Дума приняла закон о реформировании милиции, а в марте прошла «чистка» в Министерстве внутренних дел. Тогда же был принят закон, в котором более конкретно определялись должностные преступления; судя по всему, будут приняты и иные законы.
«Наша задача — создать высококачественное правосудие, которые поможет нашим гражданам в нашей стране напрямую», — заявил Медведев на правительственном совещании, добавив, что этот процесс будет нелёгким.
Можно усомниться в цифрах, значащихся в официальной статистике, но очевидно то, что правительство переходит в наступление. Тем не менее, реальное число отданных под суд всё ещё ничтожно в сравнении с численностью армии бюрократов — их больше миллиона. Не было никакого погрома коррупционеров, подобного тому, что учинил в Грузии Михаил Саакашвили, уволивший всех сотрудников полиции (работавших прекрасно). Похоже, что сейчас претворяется в жизнь иная стратегия — давать предупредительные выстрелы поверх голов и говорить — грядут перемены, так что исправляйтесь! Но тогда, прежде чем удастся реально что-то изменить, уйдут годы, если не десятилетия.
Нарастают политические риски
Ещё большее беспокойство вызывают нарождающиеся попытки преобразовать систему, уже приведшие к нарастанию политических рисков. Пока что Россия добивалась роста путём занятия пустующих ниш, затем — путём строительства новых заводов в местах, где оставшиеся с советских времён мощности были полностью использованы. Для перехода на следующий этап систему необходимо полностью либерализировать, так как сейчас важен не вал, а производительность. Это означает, что придётся бороться с чьими-то интересами, а обладатели этих интересов будут сопротивляться. В марте Медведев сообщил министрам, что им придётся подчиниться приказам или «гулять» — это был редкий знак нарастающей напряжённости.
Здравый смысл говорит нам, что Путин по сути является диктатором, но источники в дипломатических, деловых и правительственных кругах сообщают нам, что он находится под сильным давлением, и это заметно со стороны. Путин недоволен тем, что аппарат правительства не в состоянии выполнить его план. Вдобавок ко всему, приняв Медведева, Путин заметно ослабил собственную позицию.
«Вокруг Медведева и Путина сформировалось два лагеря. Представители первого хотят, чтобы Медведев продолжал либерализировать экономику и политику, а близкие Путину люди хотят, чтобы всё стало так, как было до кризиса, когда они зарабатывали деньги», — полагает экономист, консультировавший правительство на высшем уровне. — «Путин явно испытывает стресс, потому что кое-кто начинает его игнорировать, а кое-кто вообще открыто требует его ухода».
Большим подарком, который Путин сделал России, стала политическая стабильность. Будучи одинокой фигурой на вершине политической лестницы, он сумел привести в равновесие интересы самых разных группировок. Но появление Медведева нарушило это равновесие, так появился второй центр силы. Ключевым фактором станет то, какую именно позицию займёт сам Медведев. Сейчас, как сообщает нам наш источник, в Кремле шутят так: «Есть два лагеря, один принадлежит Владимиру Владимировичу [Путину], другой — Дмитрию Анатольевичу [Медведеву]. Вопрос в том, к какому лагерю принадлежит Дмитрий Анатольевич?».
Никто до конца не знает, какую именно сделаку заключил Путин с Медведевым прежде, чем выдвинуть его в качестве кандидата в президенты. На данный момент представляется, что Медведев вполне доволен тем, что ведущую роль играет Путин. Более того, в конечном итоге никто не заинтересован в том, чтобы произошла некрасивая смена режима; все видели, как Украина потеряла пять лет после «оранжевой революции». Из перечисленных проблем решение имеют все, и возвращение быстрого роста экономики решит многие из них автотоматически, но всё равно ещё предстоит тяжёлое сражение.
|
